Личная геральдика (2)

Личная геральдика: традиции, международный контекст, перспективы [3890]

Обращаясь к теме личных (родовых, – см. прим. ниже) гербов в современной России, мы следуем зову времени. Использование личных гербов в России является фактом; этой теме посвящается множество апологетических публикаций и выступлений, её обсуждают (самым прикладным образом) законодатели и главы ведомств...

(Примечание: Понятие "родовой герб" связано с представлением о роде как субъекте и (или) объекте права. В контексте действующего российского законодательства более целесообразным представляется переосмысление этого феномена как личного герба, право на который передается по наследству. Такая интерпретация полностью согласуется с функциональными геральдическими принципами. Показательно, что множество родовых гербов в России XVIII-XIX вв. было пожаловано в качестве личных; при этом использование этих гербов как родовых потомством пожалованных разумелось само собой и в общем случае не требовало специальных указаний законодателя.)

Утверждение (регистрация, пожалование) личных гербов - явление сколь старинное, столь же и современное. Оно не только сохраняется в нескольких странах, как своего рода реликвия, но и переживает подъем. Пять действующих ныне самостоятельных геральдических администраций с правом регистрации личных гербов были утверждены (или возрождены и существенно реорганизованы) в странах Европы, Америки и Африки (Ирландии, Испании, Канады, ЮАР и Зимбабве) в течение последних шестидесяти лет. Это неудивительно ввиду того внимания к правам и статусу личности, которое уделяется современными демократическими институтами, современным правом. Ведь и в XII столетии появление первых гербов ознаменовало такие социальные перемены, как рост внимания к личности, к статусу, ответственности и достоинству отдельного человека. 

Думается, что и в основе интереса россиян к личным гербам сегодня лежит ни что иное, как чувство собственного гражданского достоинства. Как и столетия назад, герб символически выражает меру самостоятельности, принадлежащей человеку, и знаменует его собственное место в обществе. Две другие важнейшие тенденции, характеризующие рост внимания к личным гербам, - это стремление возродить отечественную традицию и органично ввести Россию в международный контекст, в сообщество геральдически цивилизованных держав. 

В принципе эти тенденции подразумевают наличие четких ориентиров: традиции и общего контекста. На практике происходит иное. Стихийное развитие обсуждаемого феномена происходит быстрее его адекватного осмысления, которое в массовом сознании часто бывает подменено упрощениями, фантазиями и предрассудками. Тем важнее для нас постоянно обращаться к фактам, к подлинному образу российского и общеевропейского геральдического наследия, к неискаженной картине геральдической работы в современном мире. 

Так не выдерживает встречи с фактами распространённый предрассудок, согласно которому герб - это непременно принадлежность дворянского достоинства, а родовая геральдика является сословным пережитком и имеет смысл лишь там, где в обществе существует иерархически закрепленное неравенство. В большинстве государств постоянно с действующей геральдической службой обладание гербом доступно человеку любого происхождения. Иногда предусматривается, что герб доступен безусловно любому; иногда же (как в Британии) несмотря на отсутствие четкого сословного барьера подразумевается, что для права на герб (по крайней мере, на обретение герба) необходимы некоторые условия - надо быть "достойной особой", "выдающимся человеком", занимать в обществе "серьезное" положение (эти формулы не имеют четкого толкования и поэтому им присущ скорее риторический, нежели строго правовой характер). Геральдические администрации уполномочены применять эти условные критерии по своему усмотрению. Как показывает практика, никаких реальных ограничений социального характера, никакого дискриминативного ценза за перечисленными здесь условностями не стоит. Любопытна ситуация в Шотландии: там (в отличие от Англии) в силу местных юридических норм герб действительно считается дворянским атрибутом. Однако зарегистрировать свой герб вправе любой шотландец независимо от происхождения и должности, в результате чего он считается дворянином! В основе этой курьезной практики - не только новейшие достижения британской демократии, но и архаичная клановая теория "всеобщего родства". Может показаться, что все это - результат искусственной модернизации, неловкой попытки соответствовать духу современности, и что общедоступность герба противоречит исторически сложившейся сути родовой геральдики. Но исторический экскурс убеждает в обратном. 

Еще в Средневековье, когда закладывались основы геральдического права и когда социальные барьеры были чрезвычайно сильны, гербы во множестве были употребляемы горожанами, клириками, крестьянами, представителями дискриминируемых этноконфессиональных групп. Это не только практиковалось, но и было признано правоведами. Выдающийся легист, советник императора Карла IV, Бартоло ди Сассоферрато еще в середине XIV века сформулировал в своем трактате "Об инсигниях и гербах", наряду с другими фундаментальными геральдико-правовыми принципами, постулат общедоступности гербовладения (русский перевод трактата опубликован: Черных А.И. Трактат Бартоло ди Сассоферрато "О знаках и гербах" // Средние века Вып.52. М., 1989 С. 310-316). В эпоху Нового времени дворянство в некоторых странах (Португалии, Польше и др.) добилось признания за ними исключительного права на гербы; но в большинстве стран Европы ситуация была иной. В Германии и Австрии императорское признание получали гербы ремесленников и крестьян; во Франции конца XIII-XVIII в. множество людей отнюдь не дворянского ранга было обязано пользоваться гербами под страхом штрафов и прочих неприятностей. 

Ситуация в России была сравнительно неопределенной. С одной стороны, корона рассматривала право на герб как дворянскую привилегию и игнорировала изредка употреблявшиеся недворянские гербы; с другой стороны, это никогда не было закреплено четкими, недвусмысленными формулами законодательства. Недаром барон Б.В. Кене, глава Гербового отделения Департамента Герольдии Правительствующего Сената с 1857 года, планировал пожалования гербов для почетных граждан - сословной группы, стоявшей ниже дворянства. 

Три столетия назад, как и сегодня, родовые гербы стали употребляться в России стихийно. Поначалу, с конца XVII века, Московское государство признавало лишь гербы иностранного происхождения (принадлежавшие "выезжим на Русь" родам) и подтверждало таковые через Посольский приказ. В ходе петровских реформ, с унификацией благородного сословия и с учреждением Герольдмейстерской конторы, была сделана попытка использовать фамильные гербы как атрибут оформляемого "шляхетства", и в этом качестве поставить их под контроль государства. Первоначально Герольдмейстерская контора была уполномочена не только представлять на монаршее утверждение новые гербы и почетные дополнения к ним, но и самостоятельно подтверждать уже используемые гербы, при необходимости подвергая их правке. Со временем, однако, процедура самостоятельного подтверждения была оставлена в силе только для гербов, ранее пожалованных в России. Нужда в каких-либо правке, редактировании гербов при этом отпадала. Такой порядок был закреплен последовательно Павлом I и Александром II. 

С конца XVII века, особенно в XVIII столетии, российскими родами принималось множество гербов, чаще всего не получавших императорского утверждения так называемых "самобытных" гербов. Определяющим было подражание польской и немецкой геральдическим традициям, но сказывались и другие влияния. Со своей стороны Герольдмейстерская контора не только готовила определенные гербы к пожалованию, но и разрабатывала общие принципы их составления и употребления. Наряду с германо-австрийским влиянием здесь отражались французское, британское, отчасти - скандинавское. Органически складывалась российская геральдическая система, связанная с большинством европейских традиций и основанная на тех же фундаментальных принципах. Строение герба (щит как основная часть; шлем, обычно с наметом, и нашлемник; девиз; почетные атрибуты) и иерархические взаимоотношения элементов внутри него, цветовая система, общие нормы наследования и употребления и так далее - все это в российской геральдике полностью согласуется с общеевропейскими гербовыми обычаями. Но ни одну из западных локальных традиций российская геральдика не копирует; она - плод многих влияний. 

Гербы в России понимались как родовые. Герб, принятый кем-либо (или пожалованный ему), переходил ко всем его потомкам по мужской линии, т.е. от отца к сыновьям и дочерям. Передача герба по женской линии допускалась лишь в виде исключения, обычно в дополнение к передаче фамилии, и каждый раз должна была оформляться через новое пожалование. Муж "сообщал" право на свой герб жене, однако она не теряла при этом права на герб рода, из которого происходила, и могла соединять оба герба в особом, составном супружеском гербе. Существовали особые правила оформления женских и супружеских гербов (вообще геральдические возможности женщины в России были богаче мужских). Иногда специальные условия пожалования герба предусматривали его использование одним лишь человеком в роду (главой рода или определенной версии). 

Герб мог приниматься или жаловаться на том основании, что право на него распространяется не только на первого обладателя с потомством, но и на все нисходящее (по мужской линии) потомство. Случалось, что семейства, имевшие общее происхождение, принимали (с последующим представлением на монаршее утверждение или без оного) один и тот же герб или весьма сходные гербы. 

В принципе герб не должен был иметь многопольный щит и более, чем один шлем. Отступления от этого правила допускались либо в силу исторических причин (так, потомки удельных князей могли вполне закономерно соединять в своих щитах гербы разных земель, которыми правили их предки), либо в знак слияния двух или нескольких родов (когда при пресечении одного из них фамилия и герб переходили к другому), или же в качестве особой, чисто геральдической награды (когда глава государства символически "уравнивал" обладателя герба с потомками владетельной и родовитой знати). Нередко старые гербы, представлявшиеся на утверждение, были многопольными без очевидных к тому оснований и тем не менее подтверждались без изменений; теоретически это оправдано давностью употребления гербов (подразумевается, что многопольность могла объясняться одной из перечисленных выше причин, но последнее со временем забылось). 

Другим предметом ограничения в родовой геральдике были атрибуты статуса, почетные элементы герба - короны достоинства, особые дворянские шлемы, мантии, щитодержатели и т.д. Не следует забывать, что в российской геральдике к числу специфических дворянских атрибутов были официально отнесены "закрытый" шлем и бурлет (заменяющий корону витой жгут), широко употребляемые во многих странах Европы как признаки недворянского герба. 

К числу почетных элементов в гербах следует также отнести атрибуты должностей и званий (в России они получили малое распространение; наиболее типичны были фельдмаршальские жезлы), а также знаки орденов и медали, подвешивавшиеся под щитом на соответствующих лентах или цепях. 

Щитодержатели отнюдь не были произвольно-декоративным дополнением герба. Право на таковые элементы герба имели лишь титулованные роды, "старинные" (с правом занесения в VI часть Родословной книги) фамилии и, наконец, те, кому щитодержатели были пожалованы в виде исключения. Следует заметить, что в большинстве локальных геральдических традиций щитодержатели также имеют характер почетных элементов герба (чаще всего - статусных атрибутов, как в старых русских гербах), и их произвольное присвоение недопустимо. 

Одной из важнейших особенностей подобных гербовых знаков статуса в России было их употребление в качестве "воспоминательных" элементов, отражающих не нынешнее, а историческое положение рода. Так, потомки Рюрика и прочих владетельных особ могли дополнить свои гербы княжескими шапками и мантиями даже в случае утраты их семействами княжеского достоинства. Можно привести и другие, более курьезные примеры - такова, например, действовавшая некоторое время передача отцовского герба (с графской короной) нетитулованному - внебрачному, но узаконенному - сыну графа Каменского. В целом эти процедуры позволяют обосновать сохранение в бессословном российском обществе не только дореволюционных фамильных гербов, но и заключенных в них дворянских и титульных атрибутов: не признаваемые более государством как знаки отмененного в России достоинства, они могут оставаться в гербах просто как семейное достояние, дань фамильной традиции. 

Российская личная геральдика имеет богатую и цельную традицию, пренебрежение которой недопустимо. Первостепенным вопросом при формировании новой геральдической практики (какова бы ни была ее новизна) становится определение статуса исторических гербов, что позволяет гербам, создаваемым сегодня, органично войти в контекст отечественной и европейской культуры. Здесь уместно указать на прецедент - признание Государственной герольдией при Президенте Российской Федерации исторических городских гербов как сохраняющих силу в Российской Федерации. Думается, этот принцип может быть не только использован как ориентир, но и прямо распространен на родовые гербы. 

Надо полагать, что в случае официального признания личных гербов в России могут быть установлены какие-либо новые правила, согласно которым щитодержатели или какие-либо другие почетные элементы будут доступны нашим современникам и потомкам в силу их собственных заслуг. (Здесь можно вспомнить британский принцип, дающий право на ненаследственных щитодержателей орденским кавалерам высших степеней, или канадское правило внесения щитодержателей, также не подлежащих передаче потомству, в гербы высших лиц в государстве: генерал-губернатора Канады, премьер-министра, губернаторов.) Так или иначе, бок о бок с новыми щитодержателями и прочими знаками статуса вполне закономерно сохранить аналогичные элементы старых гербов. 

Наверняка в ближайшем будущем войдут в широкое употребление и некоторые "бесстатусные", исторически не связанные с дворянством элементы герба, прежде всего - "общий" тип шлема. В этом качестве могут быть успешно использованы архаическая "железная шапка" (Eisenhut) и русский шелом, снабженные бармицами. Подобным образом заменой бурлету может стать аналогичным образом положенная лента (banderolle; ее возможно определить и как несвитый бурлет). Именно благодаря введению подобных нейтральных элементов, а не в результате бездумной узурпации исторических почетных атрибутов, геральдика способна стать действительно всеобщим достоянием. 

По остроумному замечанию ведущего историка-геральдиста наших дней - профессора М. Пастуро, каждый на европейском континенте обладает правом на герб, но не каждый непременно использует это право, и в этом герб можно уподобить визитной карточке (Pastoureau M. Heraldry. Its Origins and Meanings. London, 1997. p.14-15). Неудивительно, что в ходе истории гербы чаще и упорядоченнее всего употреблялись в наиболее влиятельных и активных кругах общества. Но главной задачей герба всегда оставалось не декларирование принадлежности к некоему избранному кругу, а простое обозначение рода и (или) особы хозяина: герб есть прежде всего опознавательный знак. Итак, не входя в противоречие с мировыми традициями и органически развивая местные, личная геральдика вполне способна существовать как совершенно бессословный институт. 

Другое грубое заблуждение - в том, что гербы (в том числе родовые) жалуются по традиции в монархических государствах, тогда как в республиках это "не принято" и неуместно. Но обратимся и на этот раз к фактам: государственные геральдические администрации, занимающиеся регистрацией личных и родовых гербов, существуют в таких республиканских государствах, как Ирландия, ЮАР, Зимбабве. Напротив, в некоторых монархических государствах такой практики нет (примером может служить Норвегия). Мнимую достоверность обоим названным заблуждениями придает их предполагаемая взаимосвязь: якобы в монархиях законодательство сословное, в республиках - нет. В действительности это лишь еще один миф. Канада, как известно, монархия, но бессословная; местная геральдическая система, опекаемая молодой геральдической администрацией, отличается крайним эгалитаризмом. Напротив, в Финляндии или Сан-Марино и законодательство, и родовая геральдика имеют сословный характер. 

В России после февральской революции личные гербы получили признание Временного Правительства, которое постановлением от 13 мая 1917 года ввело новый порядок их утверждения. Работа по утверждению гербов и подтверждению прав на старые шла до тех пор, пока для этого сохранялась (в лице Третьего Департамента и Гербового Отделения) институционная база. Формальной отмены родовых гербов так и не последовало. Строго говоря, отмена сословий, титулов и т.п. декретом от 11 ноября 1917 года не означала автоматического упразднения гербов дворянских фамилий; она только лишала эти гербы сословного характера. Теоретически гербы могли сохраняться просто как родовое достояние (подобно дворянским фамилиям, которые не были отменены декретом, но перестали считаться дворянскими). 

Итак, республиканское устройство и принципы равенства, отказа от сословности нисколько не противоречат ни существованию личной геральдики, ни деятельности государства в этой области. 

Еще один (быть может наиболее живучий) предрассудок заключается в отрицании самой проблемы: личные гербы, употребляемые сегодняшними энтузиастами, легко объявить не имеющими никакой силы - ведь ни одна официальная инстанция их не утвердила. (Сегодня в России существует целый ряд общественных организаций разного рода, претендующих на право утверждать или жаловать герб. Нелишне подчеркнуть, что эти организации вводят потенциальных гербовладельцев в заблуждение. Внесение герба в "гербовники" и "матрикулы" таких организаций ни на йоту не прибавляет ему правовой состоятельности.) Нет гербов - нет проблемы. Некоторые сторонники этого взгляда относятся к личным гербам с интересом и симпатией, но отказываются считать их чем-либо, кроме предмета игры. Такой взгляд основан на игнорировании фундаментального принципа признаваемого в международном геральдическом праве: грамотно составленный и употребляемый герб, не получивший официального утверждения властей, не становится от этого "меньше гербом" и приобретает геральдико-правовую силу на основании факта его употребления хозяином (если только иное не предписано законом данной страны). Этот принцип уже положен в основу работы Государственной герольдии с негосударственной символикой (муниципальных образований и общественных организаций): каждый символ утверждается самим его обладателем и с этого момента считается вступившим в силу; и, если символ корректен, геральдически состоятелен, Государственная герольдия лишь признает факт его утверждения, регистрируя символ или же ставя его на федеральный учет. Применение этого принципа к муниципальной символике и ее регистрации основано на Указе Президента Российской Федерации "О Государственном геральдическом регистре Российской Федерации". Символика общественных организаций не вносится в Государственный геральдический регистр; но она ставится на федеральный учет (порядок, установленный еще при учреждении Государственной герольдии в 1994 году). Постановка на учет возможна как для уставной, так и для иной символики общественных организаций. Общественные организации не обязаны ставить свои символы на учет в Государственной герольдии; однако, если они сами обращаются с такой просьбой, их знаки, утвержденные частным образом, но для публичного употребления, закономерно получают признание государства. (Отношение к личным гербам как "неофициальным" может быть и лишено пренебрежительного оттенка, но не становится от этого справедливее; например, иногда государственное обращение к личным гербам трактуется как недопустимое вмешательство в сферу приватного В этом случае учет символики общественных организаций, даже на основании их просьбы, также следовало бы считать вмешательством в их внутренние дела! Герб по сути своей предназначен для использования, и уже в силу этого сомнительно его объявление сугубо частным явлением). Никакого несоответствия между статусом знака и уровнем его признания здесь нет. Эта формула потенциально относима и к личным гербам. 

Возможно возражение: если родовая геральдика может существовать без государственного утверждения гербов, зачем вообще нужно какое-либо участие государства? Ответ прост: это единственно эффективный способ согласования личной геральдики с общей геральдической системой, принятой в стране; способ обеспечения того, чтобы массовый интерес к личным гербам работал на единую геральдическую политику, если таковая есть, а не против нее. 

Это исключительно существенный аспект. Думается, государство прямо заинтересовано в том, чтобы личная геральдика имела бы надежные ориентиры, чтобы в ней господствовал общий порядок или был бы хоть оазис порядка. Иногда энтузиастам геральдики кажется, что достаточно предусмотреть некий свод правил, "кодекс", чтобы создать таковой оазис упорядоченности. Но никакой свод правил не будет эффективен, если он не учитывает традиций и общегеральдической логики. Традициям не обязательно рабски следовать, естественно было бы их творчески развивать и дополнять; но это должно делаться сознательно. Чаще же всего традиционные нормы просто пытаются игнорировать, подменяя фантазиями авторов очередного "кодекса". Нельзя забывать и то, что любая радикальная ломка традиционных правил подобной нововведенной системой остается несостоятельной без утверждающей санкции государственной власти. Безначалие в геральдике грозит массовой неграмотностью, которая в свою очередь чревата профанацией самой идеи герба, самой геральдической практики. Наивно полагать, что аберрация в одной области геральдики не скажется болезненным образом на другой. Более того - многие, пытаясь обозначить место собственного рождения или проживания, реальные или воображаемые заслуги, спешат включить в гербы государственную, местную, ведомственную символику. Это наносит очевидный урон авторитету институтов власти и самоуправления. Нарушаются конкретные государственные акты. Полностью искоренить это зло невозможно; но декларировать его неприемлемость более чем естественно. Однако, будучи лишены официального признания, личные гербы оказываются неуязвимы для любых протестов и деклараций. В соответствии с геральдическими традициями и нормами гербовладелец по собственному усмотрению может вносить в свой герб лишь отдаленные вариации на тему государственных и местных гербов (в т.ч. исторических); употребление же таковых гербов, их основных фигур в неизменном или слегка измененном виде в составе личного герба требует санкции государства или соответствующих властей. Предоставление такой санкции может с успехом использоваться в качестве неимущественной и при этом весьма почетной награды. Примером из российской гербовой истории могут служить не только многочисленные двуглавые орлы, но и, например, медвежья голова в гербе Строгановых: заимствованная из пермского земельного герба, она была внесена в строгановский герб как знак милости императора в его качестве князя Пермского. Аналогичным образом соболя-щитодержатели Строгановых заимствованы из герба Сибири как знак заслуг семьи в деле освоения сибирских земель. 

В странах с наиболее энергичными геральдическими администрациями и с наиболее непрерывными традициями публичное использование личных гербов, не получивших утверждения, считается незаконным. В Шотландии злостному нарушителю теоретически угрожает штраф и даже тюрьма, не говоря уже о конфискации движимого имущества с изображением беззаконного герба. В тех странах, где геральдических администраций нет вовсе, человек нередко имеет возможность защищать свои права на герб через суд (таково положение в Швейцарии или Португалии). Но сегодня такие процессы и кары чрезвычайно редки. Основная цель государственного регулирования личной геральдики иная: поддержать, ради оздоровления общей геральдической обстановки, тех гербовладельцев, которые сами выражают желание согласовать свои символы с правом и гербовой грамотностью. 

Опыт показывает, что государство отнюдь не теряет на подобной деятельности. Регистрация личных гербов, будучи разумно организованной, прекрасно окупается. При этом геральдическое ведомство вполне способно предохранить себя от излишнего потока документов, от избыточной нагрузки, которая повредила бы исполнению основных обязанностей - работе с государственными, ведомственными, местными символами. Бремя предварительной подготовки документов, генеалогической экспертизы (в случае надобности таковой) и художественных работ может быть возложено отчасти на специалистов, сотрудничающих с герольдией на основе договоров, отчасти на самих заявителей, желающих зарегистрировать герб. По счастью есть возможность учесть опыт организации работ братскими службами других стран. Как уже было замечено, российская геральдика не копирует ни одной из иностранных традиций и при этом сродни всем им: приятная и выгодная позиция.

* * *
На заставке к публикации - рисунок автора статьи, Михаила Медведева, из его книги "Геральдика, или Истинная наука о гербах".
Источник - Личные и родовые гербы